Неточные совпадения
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном русском
солдате, что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом
подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
— А я насчет того-с, — заговорил вдруг громко и неожиданно Смердяков, — что если этого похвального
солдата подвиг был и очень велик-с, то никакого опять-таки, по-моему, не было бы греха и в том, если б и отказаться при этой случайности от Христова примерно имени и от собственного крещения своего, чтобы спасти тем самым свою жизнь для добрых дел, коими в течение лет и искупить малодушие.
Оккультически-сектантский тип потому с таким трудом принимает вселенски-церковное сознание, что чувствует себя генералом в искусственно приподнятой атмосфере и не может совершить тот
подвиг самоотречения, после которого из генерала превращается в
солдата или простого офицера в реальной жизни церкви.
Солдат являлся в роли той роковой судьбы, от которой не уйдешь. Любочка только опустила глаза. Я уверен, что она сейчас не думала о Пепке. Ей просто нужно было куда-нибудь поместить свое изболевшее чувство, — она тоже искала своего бабьего
подвига и была так хороша своей кроткой простотой.
В церкви бывало в это время не больше человек десяти говевших крестьянок и дворовых; и я с старательным смирением старалась отвечать на их поклоны и сама, что мне казалось
подвигом, ходила к свечному ящику брать свечи у старого старосты,
солдата, и ставила их.
Под сурдинкою
подвиг рядового Постникова расползся по разным кружкам столицы, которая в то время печатной безголосицы жила в атмосфере бесконечных сплетен. В устных передачах имя настоящего героя —
солдата Постникова утратилось, но зато сама эпопея раздулась и приняла очень интересный, романтический характер.
Небольшое зальце было убрано весьма просто, кое-какая сборная мебель, кисейные занавески, старые клавикорды, а по стенам портреты Ермолова, Паскевича, Воронцова и две литографии, изображающие
подвиги простых русских солдатиков: умирающего рядового, который передает товарищу спасенное им полковое знамя, да другого, такого же точно
солдата, с дымящимся фитилем пред пороховым погребом, в то время, когда малочисленные защитники укрепления почти все уже перебиты да перерезаны огромными полчищами горцев.
Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в
солдатах в Бородинском сражении: он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском
подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, — и все эти искания и попытки, все обманули его.
Закончилась великая борьба Христова воинства с «драконом». Ханжи-публицисты могли и теперь еще говорить о святом
подвиге, взятом на себя Россией, —
солдаты качество этого
подвига оценивали совсем иначе. Они облегченно говорили...
Все эти
подвиги и победы Александр Васильевич приписывал далеко не себе, а
солдатам — чудо-богатырям, как он всегда называл их.
Совершив этот
подвиг,
солдаты и за ними хлопы перекрестились, как будто утопили нечистую силу.
— Эта деревня, — сказал мне мой спутник, — замечательна недавним
подвигом нашего невооружённого солдатика, который, войдя в одну из фанз, застал в ней двух японских
солдат и китайца в мирной беседе.
Старые, седые
солдаты, сподвижники славных дел великого полководца, рыдали как дети, целуя полы мундира того, кого они привыкли считать своим отцом. Они как бы предчувствовали, что им не видать более нежно любимого начальника, с которым они совершили столько славных бессмертных
подвигов.
Кампания 1761 года близилась к концу. Весть о
подвигах молодого подполковника Суворова распространилась по всей армии, не только нашей, но и неприятельской. Только и было речей, что о нем.
Солдаты полюбили его, как отца, а начальники сознавались в его необыкновенной храбрости и редких военных дарованиях. Во всей армии не было человека, который бы не знал подполковника Суворова, между тем как большая часть
солдат не знала даже многих старых генералов.
— Полноте, геройские
подвиги не мои, а того же
солдата… Любит он меня за то, что я забочусь о нем, люблю как брата родного, как сына, рано встаю, пою петухом и не изгибаюсь ни перед неприятельскими пулями, ни перед дураками.
Укрепление было взято, гарнизон его переколот, но
подвиг этот стоил потери трехсот лучших
солдат. Иностранцы диву дались перед геройством русского войска.
Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, чтò так поразило его в
солдатах в Бородинском сражении — он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском
подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки обманули его.
Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове: «российское войско»), — я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять
солдат или что-нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние
подвиги, — сказал он скороговоркой.